БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ

Крепкие каслинские семьи — традиция нашего города

Ромашки — символ этого праздника. Беленькие листочки с желтенькими солнышками посередине. И вот такие же чистые, светлые, незатейливые, но прекрасные отношения семей символизирует дата 8 июля. И даже цифра 8 напоминает нам о бесконечности времени и пространства, чувств и всего существа человеческого — единого семейного организма, здоровье которого определяет любовь и верность.

---

Молодая семья: Анна Молчанова с детьми Никитой и Тимофеем, а Тихон спрятался за маму

---

Семья — это дети

Наверно, так стоило бы сказать, охарактеризовав основной контингент собравшихся в скверике за памятником Ленину на праздник. Целая россыпь цветов жизни разных возрастов обсыпала пригорок и импровизированную полянку. Для всех семей, пришедших сюда в этот теплый, волшебный вечер работники каслинского храма и воскресная школа собирали нужные стихи, пословицы и поговорки, загадки, и все то, что неразрывно связывает русский народ с фольклорным колоритом прежней жизни на Руси. Небольшие памятные подарки приглашенным семьям преподнесла районная администрация.

---

---

Исполняющий обязанности главы района А.В. Грачев, глава города С.Б. Фадеев, настоятель храма Вознесения Господне отец Георгий, начальник Управления культуры администрации КМР О.В. Ремезова, произнося торжественные речи, говорили о разном и об одном, что семья — это самое главное в жизни любого, опора и держава всего нашего государства. Владимир Жеравин выступил с песней «Жизнь», также пели Ольга Викторовна и Алексей Ткаченко и Ольга Первушина. Дебютантами явились вокально-инструментальный ансамбль «Ковчег». Среди приглашенных гостей были работники Дома детского творчества и ЗАГСа.

---

---

Полвека безоглядно верны

Валентина и Павел Голышевы — люди из той когорты поколения, которое выстояло в войну, перенесло голод, разруху… — все, что только можно перенести! И пронесло любовь через все эти невозможности существования — «настоящность» этого слова сохранило для нас. 

Сами посудите. Валентине было 12 лет, когда она лишилась один за другим обоих кормильцев-родителей. Большая семья, где восемь детей, осталась в самый разгар войны на попечении старшего брата Алексея… Павел тоже примерно в это же время потерял отца с матерью. Они нашли друг друга в таком непростом мире. Сейчас ей — 82, ему 83. И вся судьба — перед глазами, пусть глаза у Валентины Николаевны безнадежно ослепли уже в 47 лет. Сейчас у нее первая группа инвалидности, но женщина не унывает: дорогие лица впечатались в память, а опорой во всех смыслах служат муж и дочь.

---

Валентина Николаевна и Павел Васильевич Голышевы

---

– Я рано осталась без родителей. Моя мама умерла 27 апреля 1943 года от крупозного воспаления легких, папа умер 28 июля  этого же года от сердца: оно у него и так больное было, а тут мама… Он не смог пережить, у них была любовь, хорошо жили, дружно очень. Я всегда мечтала так же жить, как они! Потом бабушка умерла. Как сейчас помню: налила всем нам супу, сели мы за деревянный стол на деревянные скамейки, она откинулась — и все… Вот так одни дети остались. Но мы тогда уже все умели, огород у нас был, какая картошка рождалась, ни у кого такой не было, крупная, розовая. Суп варили из капустных листьев. Брат Алеша сказал: «Никому я их не отдам, ни в какой детдом, нешто мы не прокормимся!?». А ему 17 лет, мне 13. Все — детство кончилось. Позже я пошла работать на овощехранилище, и, хотя была самая маленькая, там все женщины работали, назначили меня, малолетку, бригадиром. Потому что бойкая была и исполнительная, не раз слышала в свой адрес: «От природы способная!». Фонари заправляла… С нами рассчитывались тюлем, вот из него-то и справила себе платье свадебное. Меня присмотрела бабушка Павлика. У него же отец на фронте погиб, родители отца каслинские, а он родился в Омске. Павлик с матерью потом перебрались в Касли, к бабке с дедом. Мама умерла вскорости тоже.  И вот бабушка нас сосватала… Из приданого — две подушки: половина вата, половина перо, да так, по мелочи чего. Дед у него был кузнец на дому, бабушка 13 детей растила, вот они и жили, и Павлик  с ними, и я туда же. Дед был с гонором, его побаивались, но я была другая. Дрова с корня пилила, ни одна девушка не могла, а я-то ж с детства приучена к тяжелому труду, младших сестренок поднимать надо было. Еще когда станочницей на машзаводе работала, успевала и дояркой подработать, чтоб прийти и обрадовать: «Девоньки! Мы нынче с молоком!». Павел у меня на машзаводе чугун разбивал, вагонетки возил в секретном цехе. Так и жили, дочь родили в тридцать лет, поздний ребенок, но такая она у нас спокойная была, что люди просили посидеть с ней, одно удовольствие было с ней водиться. В 4 месяца отдали в ясли, прибегала туда ее кормить. Как дочь родили, съехали от бабушки с дедом, ведь ребенку нужны другие условия.Ни на дедушку, ни на бабушку его я зла не держу, так и им говорила: «Я вас люблю, кроме вас у меня никого нет». Ушли от них в коммунальную квартиру, взяли кровать — доски, а не кровать, ложку, чашку, кастрюльку. На сьемной квартире было трое семей и русская печь. Хорошо было! Дочку в ванночке купали, в коляске спала, чтобы не застыть. Жили-то как дружно! Наробимся — домой идем, и кто чем занимается: мусор выносит, чистит, варит, моет. В 47 лет, когда я в третью смену у станка отработала, меня под руки вынесли — разрыв сетчатки глаз. От постоянного напряжения такое приключилось. Мы же по 90 кг по два ящика таскали на третий этаж, и вообще работали на износ. Очки носила на минус 32, потом катаракту на обоих глазах удалили, и все равно видеть постепенно совсем перестала. Квартиру дали, когда Люда наша в 8-м классе училась. Отрабатывали ее, по 200 часов надо было работать, иначе не дадут квартиры. Брат Павлика из Омска помогал, приятель его — все помогали, а я всех кормила.

Павел Васильевич смущенно кивает, улыбаясь. Тихий и неприметный в разговоре, он поддерживал семейный очаг, пока были силы. И думается, глядя на него, что он никогда, как это говорится «не швырял дверь перед идущим сзади», никогда никого не ранил обидным словом и постыдным поступком. Я могу ошибаться, но ведь глаза — зеркало души, а они у него просто лучезарны.

Как же мне понравились эти люди! Наверняка они покорили и вас. При разговоре милы и обходительны, несмотря на свой почтенный возраст, Валентина Николаевна вспоминает с легкостью все стихи и все даты, которые вплетались узорной тесьмой в ее жизнь, Павел Николаевич галантен и скромен, несмотря на прогрессирующую болезнь — склероз, он привычно греет слух рассказами жены, а она понимает и жалеет его. У обоих нешуточно болят ноги, но ни незрячесть, ни ноги не влияют на теплоту отношений друг к другу. Ни о каком «добре с кулаками», как это принято у большинства русских, даже в настоящее время, и речи не может быть! Живут с дочерью Людмилой, о которой говорить могут бесконечно, ведь она их свет в окошке, и в саду работает, и кормит, и ухаживает — достойная дочь своих родителей! Послушать семью Голышевых и подобных им, стоит хотя бы только ради того,  чтобы с «разрушенным компасом» не идти по жизни.

А влюбленным не помешало бы пропустить через себя каждое слово тезки нашего героя — апостола Павла о том, что любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

А закончить все-таки хотелось бы стихотворением Валентины Николаевны Голышевой о своем муже, который как-то подрабатывал дворником:

Это дворник
Прогребает дорожку.
На работу
Пойдут рано люди —
У подъездов сугробов не будет.
А снег моросящий,
И ветер дует леденящий,
Но дворник с лопатою в обнимку
Спешит догнать
последнюю снежинку.
Дворник сделает детям катушку,
И польет ее холодною водою,
С ней катаются
на санках ребятишки,
С изогнувшими спинами дугою.
Но под вечер
ребятишки намокают,
На пимах образуются льдинки…
Когда родители домой
их загоняют,
Дети роняют крупные снежинки.

Уютный мирок, не правда ли? И дворник–кудесник… Такие добрые кудесники в таком душевном мирке — и есть семья.